Сказ об Алексей царевиче

Присказка

Поутру ранешенько собрались далешенько

Царские охоты.

Взвились в чистом полюшке, на степном раздольюшке

Конские уметы.

Зачалося солнышко – день сулил им ведрышко,

Мороки в лощинах.

Дали прояснилися, росы заискрилися

На ковыль-травинах.

На гнедом жеребчике сам царевич топчется:

Миг, в голоп сорвется.

Псы как свора волчая: лай, хрипенье, толчея,

Аж земля трясется.

Прогудел в дорогу рог – свита выступила в скок,

С криком верховые

Понеслись как на крылах, лишь осела пыль в кустах.

Межи верстовые

Повели в лесной удел, рог вторично прогудел

Вот погнали зверя.

Алексей к коню приник, вот сквозь чащу напрямик

Мчится он теперя.

Лис с подпалинкой бежит, конь вослед ему летит,

В лом трещит валежник.

То полянка, то колок, то заросший долобок,

То густой березник.

Глянь, охоты шум остыл. Бор дремучий опочил

Вкруг его стеною.

Зверь в колоднике исчез, шелестнул кудрями лес

Хвойною молвою.

Во какую сторону путь теперь держать ему –

Нет приметных тропок.

Нет ни тына, ни колья, ни крестьянского жилья –

Глохлый околоток.

То ли непуть, то ли путь, на прогалинку иль в глубь,

Конь трясет уздею.

Это присказка, сейчас посвятим дальнейший сказ

Княжечу Лексею.

В дремучем лесу

Вот смежает день зеницы на сосновые глушицы,

Солнца красный очелок за покрой небесный стек.

Вот в подлеске вечеряет, а царевич все плутает.

В чаще глуше и темней, видно хитрый Берендей

Ход коня плетет-сбивает, пни, коренья расставляет.

Видит Бог, ни дать, ни взять, тут придется ночевать.

И царевич ищет место, где древа стоят не тесно.

Вдруг проник в древесный лог водяной прохлады ток –

То ли озеро, то ль речье знать за лесом недалече.

И, коня пришпорив в бок, он покинул дремный лог.

Видит впрямь просветы в кронах, чащи в липовых уремах,

Кажет руслом ручеек, прям в песчаный бережок.

Свод листвяный растворился, и царевич очутился

На обрывистом яру. Дело было к вечеру.

Зорька огненною смолью разлилася по раздолью,

А воды притихший плес, как муравленный поднос

Отражал межу рдяную, красил пойму низовую.

Только, чу, в дали дымок – запоздалый костерок

К бережочку притулился, ярким полымем искрился.

И, подправив стремена, он согнал с горы коня,

За поводья ухватился – к костерочку устремился.

На хороводной поляне

Вот дорога стала торной, и звеня уздой наборной,

На полянку Алексей выезжает без затей.

Видит зело костровище, в небо клубится дымище.

В круг девичий хоровод песни бойкие поет.

Увидали верхового, не холопа, не простого –

В свитке шитой парчевой. Приумолкли во первой.

Опосля из того круга, как лебедушка, упруго

Вышла дева – с красотой, затмевает всех собой.

Витым шелком косы ткутся, в них цветы и ленты вьются,

Самоцветные глаза – наливная бирюза.

Голос звонкий вопрошает:

- Аль царевич тут плутает?

Что ж охотничьих друзей растерял он средь дебрей,

Аль от зверя сам спасался иль медведя испужался,

Что копыт удалый стук, аж смутил девичий круг.

Алексей с коня спешился, на земь бойко становился,

И к девице в свой черед обращение ведет:

- Извиняйте, что незвано к вам явился на поляну,

Только свой признаю чин – я и буду царский сын.

Но каким же волхвованьем, наговором иль гаданьем

Ты проведала о том?

- Волшебство тут не при чем.

Коль пищаль твоя с запалом и стрела с булатным жалом,

Стало быть, среди лесов ты ведешь звериный лов.

Царский вензель на седлище, княжий знак на древковище –

Мысль как солнышко ясна, лишь догадка здесь нужна.

Зело царский сын дивился, что был узнан и открылся,

Даже здесь в глуши лесной встречен он людской молвой.

Он помыслил допроситься, оком глядя на девицу,

“Хоть ты бабой рождена, а ведь дал же Бог ума”.

Рода-племени какого, - молвил первое он слово. Ты, позволь же мне узнать, и как звать и величать? А зовут меня зовуткой, величают прибауткой,

Вся родня мне Божья тварь, а отец мой Государь.

Вновь царевич удивился, что пред бабой осрамился,

Что и сам не понял как, он попал пред ней впросак.

И помыслилось: “Девица и мудра, как мать царица,

И под русою косой не обижена красой.

Может, Божия Десница привела меня в глушицу,

И судьбу предвещий перст указал за столько верст”.

Софья

Боле ведать не посмею рассужденья Алексея,

Но признаюсь в свой черед: редко кто себе найдет

В жены деву таковую, рукодельницу большую,

Благонравною душой и с неписаной красой.

И в летах своих невинных – светломудростию чинных

Очень многим мудрецам даст урок, не только нам.

Все ж бывает удивленье, что Господне изволенье

И средь женского народа извлекает нам природа

Ту, в которой красота с духом мудрым сочтена.

Поясню о том в начале – Софьей деву величали.

Как про то узнал Лексей, без запинки, поскорей

Тракт во стольный град находит, в дальний путь коня выводит,

Хороводу поклонясь, с мудрой Софьею простясь.

Перстень с шуицы снимает и желанной оставляет.

И уже сидя в седле, молвит:

- Завтра же в кремле

Волю отчую узнаю и судьбу свою спытаю.

Взвив коня, дорогой той он последовал домой.

Во престольном Златограде

Ярким сполохом заря будит с башни звонаря.

Бум-м-м - раскатное гуденье гонит сна оцепененье.

И престольный Златоград солнцу летошнему рад.

Наливаются лучами купола под небесами,

Стены каменных палат, узких бойниц длинный ряд,

Теремочки расписные, палисады прорезные.

С колокольни все кругом осеняется Крестом

Рядом царские покои. День и ночь в дозоре вои

Держат строгий караул. Вдруг вратарник слышит гул,

Словно кто без лишних слов бьет в окованный засов.

Он в оконце у вереи видит князя Алексея.

И скорей бежать туда, да б отверзнуть ворота.

Князь коня ему вручает, в терем царственный ступает,

И едва лишь свет-заря будит батюшку Царя.

- Был в краях я незнакомых, в дремных муромских уремах,

И нашел невесту ту, с кем связал б свою судьбу.