Святитель Филипп, называвшийся в миру Феодором, происходил из древнего знатного рода бояр Колычевых. Он родился в Москве в 1507 году, получил хорошее образование и вступил в службу царскую. Ему предстояли в мире высокое положение и почести, ибо родители его были богаты и знатны и его самого любил великий князь, малолетний Иоанн; но Феодора не пленяло земное величие, и он с молодых лет желал жить для одного Бога. Однажды в церкви его особенно поразили слова святого Евангелия: “Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть” (Мф. 6, 24). Он решился не служить миру и богатству, а, оставив все, вступить в Соловецкий монастырь, который особенно привлекал его своей отдаленностью и строгостью правил.

Феодору было около тридцати лет, когда он исполнил намерение свое. Не взяв ничего с собой, он отправился в путь. Недостаток средств и утомление принудили его остановиться на время у одного крестьянина, к которому он поступил в работники. Заработав у него немного денег, он продолжал путь и достиг наконец Соловецкой обители.

Игумен, старец Алексий, принял его благосклонно и назначил послушником. Безропотно и усердно стал Феодор исполнять возложенные на него обязанности: носил воду, рубил дрова, работал на кухне, на огороде и на мельнице; он служил всем с кротостью и оскорбления, и даже побои, переносил терпеливо. Нелегка была такая жизнь сыну богатого боярина, воспитанному в роскоши; но желание угодить Богу трудом и послушанием превозмогло все: Феодор не унывал в тяжком подвиге. Через полтора года игумен постриг его, при чем он был назван Филиппом.

В звании инока Филипп продолжал не ослабевать в труде и молитве и благочестивой жизнью своей заслужил любовь и уважение всей братии. Желая более уединенной жизни, он иногда с позволения игумена удалялся на пустынный остров и там весь предавался молитве и богомыслию. Игумен Алексий, видя его добродетели, пожелал вверить ему управление монастырем, ибо сам становился стар и хотел сложить с себя должность настоятеля; но Филипп на это не соглашался, считая себя недостойным управлять братией. Тогда Алексий, созвав иноков, велел им избрать себе настоятеля. Единодушно избрали Филиппа, и он принужден был отправиться в Новгород, чтобы принять от епископа рукоположение.

Из Новгорода известие о Филиппе дошло до родных его, имевших в Новгородской области богатые поместья. Они поспешили доставить ему часть имущества, приходившуюся на его долю. В Соловецкой обители приняли Филиппа с почетом, как настоятеля, но он упросил Алексия еще управлять обителью, а сам удалился в любимую свою пустыню над озером, которое и доныне в память его называется Филипповым. Только по кончине Алексия принял он начальство.

Святитель Филипп желал соорудить теплую церковь с трапезой и выстроить несколько каменных зданий вместо сгоревших деревянных; он опять обратился за помощью к царю, который охотно помог ему. Иоанн Грозный благоволил к обители Соловецкой и любил Филиппа, которого знал с детства. Два раза в продолжение его игуменства он призывал его в Москву: в первый раз для составления судебника, а во второй раз для открытия Казанской епархии. Всякий раз Филипп возвращался из Москвы полный радостных надежд на будущее, ибо молодой царь правил мудро и справедливо; народ его был счастлив и благословлял доброго царя. Но вскоре все должно было страшно измениться.

С помощью даров царя Иоанна и увеличенных доходов монастыря Филипп соорудил каменный храм в честь Успения Божией Матери, потом построил больницу, каменные келлии, скит на одном из островов, устроил пристань; одним словом, совершенно обновил Соловецкую обитель. Он соорудил и второй храм, в честь Преображения Господня. Все было готово к освящению, как вдруг получил он от царя повеление ехать в Москву для духовного совета. Грустно было ему оставить обитель, в которой провел он восемнадцать лет; он предвидел, что на трудный подвиг едет и в Москву. Все изменилось с тех пор, как он был там; страшные вести об Иоанне долетали и до отдаленной Соловецкой обители и исполняли все сердца ужасом и скорбью. Незадолго до того был сослан в Соловецкий монастырь отец Сильвестр, бывший духовник Иоанна; и потому легко было догадаться Филиппу, какая участь ждет того, кто дерзнет высказать правду грозному царю.

Но необходимо познакомить читателя с царем Иоанном, чтобы ему стали понятнее сношения его с Филиппом.

Иоанн сдержал слово: он обратил все заботы свои на благоустройство государства, окружил себя мудрыми и честными помощниками, составил судебник и стал управлять с такой мудростью и справедливостью, что заслужил любовь своего народа и уважение иностранных держав. И оружие его увенчалось славой. Иоанн покорил Казанское царство, полководцы его ходили в дальнюю Тавриду, полным успехом Господь благословил предприятия доброго и заботливого царя.

Тринадцать лет Россия наслаждалась полным счастьем; но вдруг все опять изменилось. Иоанн стал тяготиться благими советами отца Сильвестра и друга своего Адашева; вскоре за тем умерла его супруга, добродетельная царица Анастасия, имевшая на него большое влияние; и в Иоанне вновь поднялись с ужасной силой страсти, на время подавленные. Удалив Сильвестра и Адашева под предлогом, что они советами своими стесняют свободу его действий, Иоанн окружил себя недостойными любимцами и льстецами и снова предался страстям и порокам. С каждым днем он становился свирепее и вполне заслужил прозвание Грозного, под которым он известен в истории.

По мере того как возрастала в нем жестокость, Иоанн становился мрачен и подозрителен. Он постоянно подозревал подданных своих в злых умыслах против себя и наконец решился избрать себе особенных телохранителей, на которых возложил все свое доверие. Он назвал их опричниками, а все, не принадлежавшее к ним, названо было земщиной. Несчастная земщина была совершенно отдана грубому произволу опричнины, которая находилась под особенным покровительством царя. Опричники могли грабить, обижать, убивать людей; на них не было суда; а малейшая жалоба на них была наказуема жестокими мучениями и смертью. Нельзя без ужаса читать повествований об этом несчастном времени. Вот в каком положении была Россия, когда Иоанн вызвал из Соловецкой обители игумена Филиппа, чтобы назначить его митрополитом.

Иоанн принял Филиппа с уважением и начал словами из Священного Писания убеждать его принять сан митрополита. Вообще, Иоанн любил употреблять слова Священного Писания и выказывать наружное благочестие. Иногда он вместе с опричниками соблюдал все внешние правила монашеского жития; в Александровской слободе, где он жил более, чем в Москве, постился, проводил дни и часть ночи в молитве и в чтении Божественных книг. Он думал внешними обрядами благочестия утолить гнев Божий, который он заслужил жестокими поступками. Но Бог видит сердца и приемлет только ту молитву, которая совершается с любовью, с раскаянием, с искренним желанием быть Ему угодным; Иоанн же терзался угрызениями совести, но не каялся, не обуздывал страстей своих для Бога, не смирялся перед Господом, и потому его молитва оставалась бесплодной и не приносила мира и успокоения мрачной душе его.

Святитель Филипп ужаснулся, когда увидел царя. Он помнил его благообразным и красивым, теперь же лицо его было искажено страстями: он преждевременно поседел, жестокость и пороки выражались в чертах его; он был ужасен.

Филипп стал убеждать царя уничтожить опричнину; он представлял ему все зло, которое она делает России; он даже не соглашался принять сан митрополита, если Иоанн не уничтожит ее. “О государь! - так заключил он речь свою. - Я знал тебя благочестивым поборником истины и искусным правителем твоей державы. Поверь, и ныне никто не замышляет против нее; оставь же неблагоугодное начало и держись прежнего твоего благочестия. Сам Господь сказал, что если царство разделится само в себе, не может устоять царство то. Общий Владыка наш Христос повелел нам любить ближнего; в любви к Богу и ближнему заключается весь закон”.

Иоанн выслушал довольно благосклонно слова Филиппа, но они не произвели желаемого действия. Он не согласился уничтожить опричнину и требовал, чтобы Филипп без всяких условий принял сан митрополита. Надежда быть полезным отечеству заставила Филиппа покориться и даже подписать обещание не вступаться в дела двора и опричнины.

В 1566 году, 25 июля, святой Филипп был посвящен в митрополиты. Тут же, в храме, он обратил к царю слово, в котором напоминал ему, что сила царя в любви и милосердии, в суде справедливом; что он должен удалять от себя льстецов, любить народ свой; он говорил, что сила нужна против врагов, но что любовью управляются подданные. Царь с благоговением слушал речь митрополита и потом продолжал оказывать ему всевозможное уважение. Надежда возникла во всех сердцах; все ободрились. Действительно, сначала можно было подумать, что эти надежды оправдаются. Иоанн, которого обыкновенно малейшее противоречие приводило в ярость, выслушивал благодушно правдивые слова митрополита; казни стали реже; даже опричники присмирели, видя уважение царя к Филиппу и боясь его обличений. Все благословляли доброе влияние митрополита и молили Бога, чтобы оно было продолжительно. Он между тем ревностно занимался делами Церкви, мудро правил паствой своей; построил небольшую церковь во имя преподобных соловецких Зосимы и Савватия; церковь эта существует и теперь, но посвящена святому апостолу Филиппу.

- Государь! - сказал митрополит. - Почти Господа, давшего тебе царское достоинство, соблюдай данную тебе от Бога заповедь, управляй в мире и законно! Земные блага преходящи; сохраняется только одно небесное сокровище - правда. Ты, облеченный высоким саном, должен более всего чтить Бога, от Которого принял сан; ты образ Божий, но вместе и прах. Властелин тот, кто владеет собой, не рабствует страстям и побеждает любовью. Слышно ли когда-нибудь, чтобы благочестивые цари сами возмущали свою державу? Царь рассердился.

- Что тебе, чернецу, до наших царских дел?! - воскликнул он.

- По благодати Святого Духа, по избранию священного собора и по вашему изволению я - пастырь Христовой Церкви, - отвечал Филипп. - Я должен вместе с тобой заботиться о благочестии и покое православного царства.

- Молчи! - воскликнул Иоанн. - И благослови нас на дела нашей воли.

- Наше молчание налагает грех на твою душу и всем приносит вред, - отвечал святитель. - Если на корабле один из служителей впадет во искушение, то кораблю от этого еще небольшая опасность, но если это случится с самим кормчим, то весь корабль может погибнуть. Мы должны говорить тебе правду, даже если бы пришлось за это положить жизнь.

- Владыко святый, - отвечал царь, несколько смягченный разумными словами митрополита, - друзья и близкие мои восстают на меня и хотят меня погубить.

- Государь! - сказал святитель. - Есть люди, которые обманывают тебя; приими совет: не разделяй державы своей. Ты поставлен Богом, чтобы судить в правде людей Божиих, а не образ мучителя восприять на себя. Все проходит: и слава, и величие; бессмертно одно житие в Боге. Отжени от себя клеветников и устрой воедино народ твой, ибо благословение Божие пребывает там, где единодушие и нелицемерная любовь.

- Филипп! Не прекословь державе нашей, если не хочешь лишиться сана, - грозно возразил Иоанн.

- Я не искал этого сана, - отвечал митрополит, - а во время подвига не должен ослабевать.

Иоанн в гневе удалился. Прошло уже то время, когда слова правды могли возбудить в нем раскаяние, он ожесточил против них сердце свое, и правдивые обличения возбуждали в нем ярость. Чтобы не слышать их, он стал избегать встречи с митрополитом, которого возненавидел. Между тем ужасные казни продолжались. Митрополит с любовью утешал страдающих, укреплял их в вере и увещевал их возлагать надежду свою на Господа, обещавшего небесные блага тем, которые с терпением переносят скорби на земле. Он же сам твердо решился не щадить жизни своей, но стараться отвратить, если возможно, Иоанна от преступных дел его.

В Крестопоклонное воскресенье святитель Филипп служил в Успенском соборе; к концу литургии вошел Иоанн с толпой опричников. Все они были в черных рясах и имели на головах остроконечные шлыки, в руках оружие. Иоанн подошел к митрополиту и ждал благословения; митрополит глядел на образ, как бы не видя или не узнавая Иоанна. Один из приближенных царя тогда сказал: “Святый владыко! Государь просит твоего благословения!”

Филипп взглянул на Иоанна и сказал: “В этом странном одеянии не узнаю царя; не узнаю его и в делах царства. О государь! Мы здесь совершаем бескровную жертву, а за алтарем льется невинная кровь христиан. У язычников даже есть закон и справедливость, есть милосердие - а в России их нет. Достояние и жизнь граждан не имеют защиты; грабеж и убийство совершаются именем царя. Ты высок на престоле, но есть Всевышний, Судья наш и твой! Как предстанешь на суд Его, обагренный кровью подданных? Государь! Говорю тебе как пастырь душ, убойся Бога! Кто не любит брата, тот не Божий”.

Иоанн страшно разгневался; он ударил жезлом об пол и воскликнул: “Чернец, нашей ли власти прекословишь? Увидим силу твою!”

В невыразимом гневе Иоанн вышел из храма; он решился погубить митрополита. Опричники еще более разжигали гнев его; к ним присоединилось несколько епископов; иные негодовали на Филиппа за строгие обличения его; другие желали угодить царю и его любимцам. Иоанн хотел предать митрополита суду и послал недоброжелателей его в Соловецкий монастырь, чтобы собрать против него обвинения. Это было довольно трудно. В обители все с любовью помнили о бывшем настоятеле и могли только свидетельствовать о добродетелях его и святой жизни; но наконец угрозы и обещания склонили одного недостойного ученика Филиппа, Паисия, оклеветать митрополита, и посланные, достигнув желаемого, взяли клеветника с собой в Москву.

Иоанн обрадовался успеху дела; учинили допрос, нарядили суд, ибо Иоанн желал дать беззаконному делу вид правосудия; призвали Филиппа. Он понимал, что хотят погубить его; но смерть не страшила его. Он сказал царю: “Государь! Думаешь ли, что я боюсь твоих угроз или смерти? Честно дожил я до старости, честно предам душу мою Господу, Который рассудит между нами. Лучше мне умереть за свидетельство истины, нежели в сане митрополита безмолвно взирать на ужасы этого несчастного времени. Вот жезл святительский, вот клобук и мантия, которыми ты хотел возвеличить меня; возьми их назад. А вы, служители алтаря, - продолжал он, обратясь к созванному духовенству, - пасите верно стадо Христово, готовьтесь дать Богу ответ и страшитесь Царя Небесного более, чем земного”. Сказав эти слова, святитель Филипп снял с себя клобук и мантию и хотел удалиться; но Иоанн объявил ему, что он должен ждать суда, заставил его взять назад знаки достоинства своего и исполнять обязанности митрополита до тех пор, пока окончится следствие.

Через несколько дней Иоанн велел перевести Филиппа в Никольский монастырь, а между тем предавал пыткам и казни родственников его. Он послал к нему в монастырь отрубленную голову любимого его племянника и велел сказать ему: “Чары твои не спасли его”. Святитель Филипп облобызал голову, благословил ее и сказал только: “Блажени, яже избрал и приял еси, Господи! Память их в род и род”.

Но вражда Иоанна еще не была удовлетворена. Его особенно сердило то, что народ целый день толпился у Никольского монастыря, жалел о святителе, говорил о его добродетелях, чудесах и страданиях. Он захотел удалить его из Москвы и послал в Тверь, в Отрочь монастырь. Много страданий вытерпел святитель Филипп в продолжение пути и в заточении. Плохая одежда едва защищала его от мороза; часто ему по нескольку дней не приносили пищу; сторож обращался с ним грубо и жестоко. Но святитель Филипп все переносил с кротостью, надеялся на Бога и молился за гонителей своих. В заточении провел он год.

Новгород навлек на себя гнев Иоанна Грозного, который со страшной дружиной своей отправился туда, чтобы предать виновных казни. Путь его шел на Тверь. Он не забывал о Филиппе и послал к нему Малюту Скуратова, одного из самых свирепых опричников, будто за благословением. Между тем святитель Филипп, предчувствуя близкую кончину свою, в этот самый день приобщился Святых Тайн. Он молился, когда злодей вошел.

- Владыко святый! Благослови царя идти в Новгород, - сказал Малюта Скуратов.

- Благословляют только добрых на доброе, - отвечал Филипп, - но делай то, для чего ты послан; не обманывай меня, испрашивая дар Божий.

Потом Филипп воскликнул: “Господи Вседержителю! приими дух мой!”

Скуратов бросился на святителя и задушил его. После этого, вышедши из келлии, он сказал игумену и братии, что Филипп умер от угара, и велел поскорее похоронить его. Это было 9 января в 1569 году.

Через двадцать лет после этого, в царствование Феодора, кроткого и благочестивого сына Иоанна Грозного, иноки Соловецкой обители выпросили у царя позволение перенести к себе тело любимого настоятеля. Когда выкопали гроб и вскрыли его, то нашли в нем нетленным тело святителя. С радостью и торжеством приняли его в обители и похоронили в могиле, выкопанной самим Филиппом перед отъездом в Москву.

Останки святого страдальца покоятся в московском Успенском соборе, и Россия чтит благоговейно память великого святителя, который так ревностно исполнял разнообразные обязанности свои: явил пример послушания и смирения иноческим житием своим, пример неутомимой деятельности во время игуменства, неустрашимого мужества в сношениях своих с Иоанном и христианского терпения среди страданий.

“Первопрестольников преемниче, - взывает к нему Святая Церковь, - столпе Православия, истины поборниче, новый исповедниче, святителю Филиппе, положивый душу за паству твою. Темже яко имея дерзновение ко Христу, моли, за град и люди, чтущия достойно святую память твою”.

Преподобномученик Корнилий Псково-Печерский родился в 1501 году во Пскове в семье бояр Стефана и Марии. Чтобы дать сыну образование, родители отдали его в псковский Мирожский монастырь, где он подвизался под началом старца: делал свечи, рубил дрова, обучался грамоте, переписке и украшению книг и иконописи. Закончив учение, Корнилий вернулся в родительский дом с решением стать иноком.

Однажды государев дьяк Мисюрь Мунехин взял с собой Корнилия в затерянную среди лесов Псково-Печерскую обитель, которая тогда была беднее любого псковского погоста. Красота природы, тихая служба в пещерной церкви произвели на Корнилия такое сильное впечатление, что он навсегда ушел из родного дома и принял иноческий постриг в Псково-Печерской обители.

В 1529 году, в возрасте 28 лет, преподобный Корнилий был возведен во игумена и избран настоятелем монастыря. В его настоятельство Псково-Печерская обитель достигла наибольшего расцвета. Число братии увеличилось с 15 до 200 человек. Это количество насельников не было превышено ни при одном из последующих настоятелей.

Деятельность преподобного Корнилия простиралась далеко за пределы обители: он распространял Православие среди живших вокруг монастыря местных народов, строил церкви, больницы, дома для сирот и нуждающихся. Во времена ужасного мора на Псковщине преподобный Корнилий бесстрашно ходил по моровым деревням причащать живых и отпевать у общих ям умерших.

Во время Ливонской войны преподобный Корнилий проповедовал христианство в отвоеванных городах, строил там храмы, щедрой рукой раздавал пострадавшим во время войны эстам и ливам пособия из монастырских запасов: в обители безмездно лечили и кормили раненых и изувеченных, хоронили в пещерах убитых и вписывали их имена в монастырский синодик на вечное поминовение.

В 1560 году, в праздник Успения Божией Матери, преподобный Корнилий послал в благословение русским войскам, осаждавшим город Феллин, просфору и святую воду. В тот же день немцы сдали город. В 1570 году на созданную в Юрьеве Ливонском кафедру был назначен епископом Юрьевским и Феллинским некий игумен Корнилий. Некоторые отождествляли его с преподобным Корнилием, но это не соответствует действительности.

Преподобный Корнилий был большим знатоком и любителем книг - в монастыре была собрана солидная библиотека. В 1531 году вышел его труд под названием “Повесть о начале Печерского монастыря”. В середине XVI века Псково-Печерский монастырь воспринял от Спасо-Елеазаровского монастыря традицию летописания. В основу летописи были положены сведения двух первых Псковских летописей в черновом продолжении с 1547 по 1567 год. Кроме того, игумен Корнилий завел большой монастырский синодик для поминовения усопших братии и благотворителей обители, начал вести "Кормовую книгу" с 1558 года, составил “Описание монастыря” и “Описание чудес Печерской иконы Богоматери”.

Преподобный Корнилий расширил и украсил монастырь, прокопал далее монастырские пещеры, перенес деревянную церковь во имя Сорока мучеников Севастийских за монастырскую ограду, на приезжий монастырский двор, а на ее месте в 1541 году поставил церковь во имя Благовещения Пресвятой Богородицы, в 1559 году построил храм в честь Покрова Пресвятой Богородицы.

Печерская обитель, возникшая на границе Русского государства, была не только светочем Православия, но и крепостью против внешних врагов России.

В 1558-1565 годах преподобный Корнилий воздвиг вокруг монастыря массивную каменную стену, а над Святыми воротами по собственному проекту построил каменную церковь во имя Святителя Николая, поручив ему охрану обители. В храме был поставлен деревянный скульптурный образ Николы Ратного.

О мученической кончине преподобного Корнилия в летописи, составленной иеродиаконом Питиримом, записано: “Сей достоблаженный игумен Корнилий... на игуменстве 41 год и 2 месяца поживе: он постническим и святым житием не точию мнихом бе образ ко спасению... во время же бывших потом на земли России мятежей много злая пострада и, наконец, от тленнаго сего жития земным царем предпослан к Небесному Царю в вечное жилище, в лето 1570, февраля в 20-й день, на 69 году от рождения своего”. (Эта же дата стоит и на керамической пластине - керамиде, закрывавшей устье первоначальной гробницы преподобного Корнилия.)

В древней рукописи Троице-Сергиевой лавры написано, что, когда игумен Корнилий вышел за монастырские ворота с крестом навстречу царю, разгневанный ложным наветом Иоанн своей рукой отсек ему голову, но тотчас раскаялся и, подняв тело его, на руках понес в монастырь.

Обагренная кровью преподобного Корнилия дорожка, по которой царь нес его тело к церкви Успения, названа “Кровавым путем”. Свидетельством раскаяния царя служат щедрые пожертвования Псково-Печерскому монастырю, сделанные им после кончины преподобного Корнилия. Имя игумена Корнилия было вписано и в царский синодик.

Тело преподобномученика Корнилия было положено в стене “Богом зданной пещеры”, где пребывало 120 лет невредимо. В 1690 году митрополитом Псковским и Изборским Маркеллом мощи были перенесены из пещеры в соборную Успенскую церковь и поставлены в новом гробе в стене.

17 декабря 1872 года мощи преподобного Корнилия с прежним гробом были переложены в медно-посеребренную гробницу, а в 1892 году - в новую раку.

Счетчики: